Для рождения Его не нашлось места в доме, в городе - оно совершилось в пещере. И так - бездомным, «не имеющим», как Он сам говорил, «где главу приклонить». Он остался до самого конца. Он запрещал тем, кого исцелял, кому помогал, рассказывать об этом. Он уклонялся от почестей, от какого бы то ни было прославления, и Он по своей воле возвратился из Галилеи, где ничто Ему не угрожало, в Иерусалим - на мученья, позор суда и осуждения, на мучительную и позорную казнь.

«Научитесь от меня, - говорил Он, - ибо Я кроток и смирен сердцем…»

И вот в эту жизнь смирения и самоуничижения только несколько раз как бы врывались лучи Божественной силы и славы, и неизменно только очень немногие были свидетелями этих «прославлений». И обычно даже не понимали их смысла.

Так было в ночь Его рождения - когда простые пастухи услышали ангельское славословие, «возвещение», как говорит Евангелие, «радости великой».

Так было - уже много лет спустя, в день, когда пришел Иисус принять крещение на Иордан, и вот, тот же голос с неба и те же слова: «Сей есть Сын мой возлюбленный…».

И, наконец, вот тут, на горе, перед тремя учениками. И каждый раз это именно таинственная небесная слава, каждый раз - прославление не от людей, а свыше, с неба…

На вопрос о смысле этого прославления Церковь отвечает не объяснениями, а самим празднованием, той радостью, с которой она каждый год вспоминает Преображение. Одно слово доминирует в этом праздновании, во всех его молитвах, песнопениях, чтениях. Слово это - свет. «Да воссияет и нам, грешным, свет Твой присносущный!»

В мире темно, холодно, страшно. И этой тьмы не рассеивает свет физический, солнце, может быть даже наоборот - он еще страшнее и безнадежнее делает человеческую жизнь, в страданиях и одиночестве неумолимо, неотвратимо стремящуюся к смерти и к небытию. Все обречено, все страдает, все подчинено непонятному, но безнадежному закону зла и смерти. И вот в мире является человек смиренный, бездомный, не имеющий власти над людьми, никакого земного могущества. И он говорит людям, что это царство тьмы, зла и смерти - это не подлинная жизнь, это не тот мир, который создан был Богом, что зло, страдания и саму смерть можно и нужно победить и что Он послан Богом, Отцом своим, чтобы спасти людей от страшного порабощения злу и смерти.

Человек забыл о своей подлинной природе и призвании, отрекся от них. Они должны обратиться, увидеть то, что разучились видеть, услышать то, что уже неспособны услышать. Должны снова поверить, что добро - сильнее зла, любовь - сильнее ненависти, жизнь - сильнее смерти.

Христос исцеляет, помогает, всем отдает себя. И все же не понимают, не слышат, не верят люди. Он мог бы явить свою божественную силу и славу и заставить их поверить в Себя. Но Он хочет от них только свободной веры, свободной любви, свободного приятия.

Он знает, что в час последней Его жертвы, последней самоотдачи все в страхе оставят, бросят Его. Но чтобы потом, позднее, когда уже все совершится, осталось в мире свидетельство о том, куда Он зовет людей, что предлагает Он нам - как дар, как жизнь, как полноту смысла и радости, Он, тайно от мира и от людей, явил троим из учеников своих ту славу, тот свет, то торжество, к которому вечно призван человек. Божественный свет, пронизывающий весь мир. Божественный свет, преображающий человека. Божественный свет, в котором все приобретает свой последний и вечный смысл.

«Хорошо нам здесь быть», - воскликнул апостол Петр, увидев этот свет и эту славу. И с тех времен христианство, Церковь, вера суть постоянное, радостное повторение этого «хорошо нам здесь быть!» А также - мольба о присносущном свете, жажда просветления и преображения.

Сквозь тьму и зло, сквозь серость и будничность мира, как луч сквозь тучи, - сияет этот свет. Его знает душа, им утешается сердце, им постоянно живет и подспудно преображается наша жизнь.

«Господи! Хорошо нам здесь быть!» О, если бы эти слова стали нашими, о, если бы они могли стать ответом нашей души на дар Божественного света, о, если бы могла наша молитва стать молитвой о преображении, о победе света!.. «Да воссияет и нам, грешным, свет Твой присносущный!»
Протопресвитер Александр Шмеман