опубликовано: 13.02.2013

Художник-реставратор Александр Петрович Греков считал, что это работа всей его жизни. Его супруга, Валентина Борисовна Грекова, наравне с мужем отдала этому делу большую часть жизни, но оно так и не было закончено. Речь пойдет об одном из самых ярких примеров того, какой урон нанесла Великая Отечественная война культуре Новгорода – о разрушении фресок церкви Спаса Преображения на Ковалеве – и об их восстановлении.

Вопрос о реставрации настенной росписи церкви возник без малого через 20 лет после освобождения Новгорода от немецко-фашистских захватчиков. Во время войны здание церкви очень пострадало, а от росписей остались лишь несметное количество мелких осколков, что поставило перед реставраторами крайне сложную задачу, выполнение которой было сродни настоящему подвигу.

Первоначальной задачей исследователей было не восстановление утраченных фресок, а лишь изучение тех завалов, которые образовались в результате обрушения церкви, на предмет текущего состояния сохранившейся живописи. В 1962 году М.Х. Алешковский провел большой объем исследовательских и лабораторных работ в церкви Спаса на Ковалеве. В начале этого непростого пути, длящегося не один десяток лет, всё, что было у историков и реставраторов, это заметки профессора Н.П. Сычева, благодаря которым можно было получить представление о перечне композиций церкви и характере живописи.

В разборы завалов вмешалась городская художественно-реставрационная мастерская. К разрушенной церкви получили доступ порой совершенно не сведущие люди, школьники, студенты. Они нанесли большой ущерб и без того критичному состоянию церкви Спаса на Ковалеве. Но в Новгород из Москвы приехала Центральная научно-реставрационная мастерская, которая и стала заниматься изучением ковалевских руин; новгородская же мастерская еще долгие годы оказывала всяческую помощь по восстановлению церковных росписей.

Методики реставрационных работ всегда варьируются в зависимости от истории исследуемого объекта. Поэтому нужно понимать четкую разницу между разбором постепенно нараставших завалов и завалов в результате кратковременного обрушения здания. В последнем случае нужны особые способы разборки руин, крайне осторожные и аккуратные. Опираясь на записи Сычева, исследователи разделили площадь церкви на 33 участка, соответственно первоначальному композиционному расположению фресок. Таким образом, получились группы фрагментов, которые можно было начать пытаться объединять. Этот этап был одним из важнейших, даже ключевых, на протяжение всего реставрационного процесса, а заявленная методика – уникальной, первой в своем роде.

Естественно, историкам было понятно, что церковь нужно срочно восстанавливать, не останавливая внимание лишь на стеновой росписи. Как считает В.Б. Грекова, здание храма, воссозданное в 1970 г. по проекту Л.Е. Красноречьева, сильно отличалось от первоначальной постройки. В барабане было пробито восемь окон вместо нужных четырех, не был создан нужный микроклимат для фресок. В стенах церкви было большое содержание цемента, естественное «дыхание» стен было крайне затруднено. Кроме того, по самой кладке гуляли соли, выделяемые кирпичом, что соответствующим образом сказалось бы на сохранении фресок (стоит заметить, что к Олимпиаде 1980-го года в храм все-таки было помещено несколько композиций без щитов, эта явная ошибка могла стать губительной, если бы их вовремя не сняли).

Архитекторам-реставраторам ничего не оставалось, как монтировать росписи на щиты. Но всё было не так просто. В качестве основы для щитов было перепробовано немало вариантов, но от всех пришлось отказаться. Необходимо было учесть и цену, и легкость материала, его химические свойства, возможные результаты реакций при вступлении в контакт с другими веществами. При монтаже фресок на щит наносится щелочная основа, но даже алюминий – к этому металлу больше всего склонялись реставраторы – не вынес бы контакта с такой средой, поскольку выделяет вещества, способные повредить фрескам. Выбор супругов Грековых в итоге остановился на титане. Это почти вечный металл, он тяжелый, но в два раза легче стали и практически не подвержен воздействию внешней среды. При восстановлении росписей фрагменты помещались на основу блоками, а утраты заполнялись известковым раствором. В плоскости щита в большом количестве делались трехсантиметровые отверстия, позволяющие фрескам «дышать» и обеспечивающие монтаж. Более того, если специалисты находили недостаюшие фрагменты уже после помещения фрески на щит, это не было критично, всегда находился способ корректно внедрить нужную часть на ее место.

Реставрация фресок неизбежно ставила вопрос об их авторстве. В характере росписей прослеживается южно-славянское влияние, ученые из Болгарии и Сербии подтверждают этот факт, но уверены, что живописец жил в России. К сожалению, до сих пор этот вопрос остается большой загадкой. Но, несомненно, человек, расписавший церковь, был гениальным художником. Он не творил в какой-либо определенной технике, ее называют смешанной, но этот факт ничуть не умаляет ее достоинств. Фотокопии ковалевских фресок разъезжали по выставкам России, подлинники же практически нигде не выставлялись, кроме Новгорода. В идеальном варианте они, конечно же, должны вернуться на родное место, в церковь. Но там по-прежнему нет нужных условий – для этого, пожалуй, пришлось ее бы заново перестраивать. Сейчас они экспонируются в здании церкви Георгия на Торгу, представляя собой выставку «Возрожденные из руин. Церковь Спаса Преображения на Ковалеве и ее фрески».

Каковы текущие итоги? Около половины находившихся в работе фресок восстановлено, но 3 года Министерство культуры отказывается финансировать данный проект, специалисты-реставраторы разбредаются, а вместе с ними уходит и последняя надежда возродить из руин уникальную средневековую живопись в ее первоначальном виде. Печально, что власть имущие живут сегодняшним днем, оглядываться позади себя сегодня не актуально, а деньги, естественно, не берутся из воздуха. Многие до сих пор помнят и о мечте А.П. Грекова о создании музея фресок. Суждено ли ей когда-нибудь сбыться?

Об истории восстановления фресок церкви Спаса Преображения на Ковалеве рассказала Анастасия Махнова, сотрудник Новгородского музея-заповедника